1957

Из дневника начальника Лисьинской геолого-геофизической полевой партии.

 ...Из Сеймчана летели на ЛИ-2 с большим "комфортом" - вместе с лошадьми. Лошади, как палатки на ветру, закреплены на растяжках.

Подсунули нам никуда негодные трактор и сани. В результате 80км мы ползли целых 4 дня. На четвертый день нас догнал хороший трактор с хорошими санями и дело пошло лучше. Когда подошли к Омолону, оказалось, что через него уже нельзя переправляться - огромные полыньи. Пришлось пробивать новую дорогу - через перевал из долины Омолона в долину Мангазейки. В результате путь сократился на 40км, но день ушел на пробивку дороги через перевал. Еще тяжелее оказался перевал из Мангазейки в нашу Лисью: на нем полно снега и трактора без саней сначала пробили дорогу, а потом вытаскивали двумя тракторами каждые сани. На этом перевале попетляли, а в долине Мангазейки - поплутали: снег, хмарь, кругом ничего не видно. Идем по долине Мангазейки, вроде бы пересекли какую-то долину. Решили, что это речка Маяк, начался "техсовет" - он или не он, а его мы должны пересечь. Спорили, спорили. Один полез на дерево - оглядеться, опять спорим, другой полез на дерево. Опять спорим. Наконец, двинулись. Выползли повыше и тут только обнаружили, что дали хорошего крюка. Виноват я, не взял для дороги карту покрупнее, шли по полмиллионке, притом неважной.

По прибытии на базу - обычные строительные будни - самая нелюбимая мною часть полевого сезона. Переваливаю руководство на кого-нибудь, а сам или в подсобные рабочие подаюсь или норовлю при первой возможности удрать куда-нибудь в маршрут по снегу. К 9 мая налажена полностью работа радиостанции, провели от нее радио и электрическое освещение от ее движка почти во все палатки.

9-16 мая . Начинаем изучение прекрасных коренных обнажений - сплошных обрывов, тянущихся по реке Лисьей километров 20-25. Разделение труда: Женя с Верой ведут описание обнажения, я копаюсь с трещинами, замеряю их по-всякому, Миша Гришин ведет зарисовку. Порядком мешает вода, и снизу, и сверху. К обнажениям-обрывам мы подходим по льду, а по нему уже много воды. Сверху, с обрыва льют ручьи талой воды. Часто "льет дождь" из осыпающихся камней...

... Снег здорово садится. Появились промоины во льду реки. Образуются интересные воронки втягивающейся под лед воды, в других местах наоборот - из "дыр" бьют фонтаны высотой до метра. По "закону максимальной пакости" наиболее интересные участки коренных обнажений покрыты наносами, придется делать расчистки, канавы.

20 мая . 17.00 - тронулась река! Зрелище грандиозное! Хотя река небольшая, течение очень быстрое - мощные льдины сталкиваются, поднимаются на дыбы, вылезая на берег, крушат деревья и вновь устремляются вниз по течению... За резким поворотом реки образуется огромная пробка из льдин, вода начинает быстро прибывать и скоро наша база превращается в подобие Венеции, несмотря на то, что высота обрыва реки больше 3м, палатки - два ряда островков, между которыми основной поток воды. По воде снует лодка - "гондольеро" перевозит желающих из палатки в палатку, на склад, в "столовую". Счастливы обладатели высоких резиновых сапог - они бродят между палатками. ...Вода поднимается выше колена... Унесло весь строительный мусор, в палатках чисто промыты полы... Быстро вытаскиваем из склада все промокающее и тающее, укладываем на высокий помост, где хранится мука. Пара человек из ближайшей к обрыву палатки поволокла свое барахло в панике тоже на помост... Большинство же воспринимает потоп, скорее с юмором и интересом - не надо кино - такое зрелище в наши будни ворвалось! Раздолье фотолюбителям, - какие кадры! Смех смехом, а пришлось поработать порядком баграми, палками и прочим подручными средствами, отталкивая прущие на палатки льдины. Обошлось, река стихла, живем "Венецианской жизнью", под койкой тихо плещется вода, утром не нужно вставать, чтобы умыться...

22 мая . Сегодня, наконец, пробка льдов прорвалась, вода поперла со страшной силой, набирая все большую скорость! Льды, сметая все преграды на своем пути, устремились вниз. Не прошло и часа как река очистилась, вода резко спала примерно на метр, оставив следы потопа в виде нанесенного ила да стоящей посреди базы лодки, привязанной толстой веревкой к дереву!..

27 мая . Утро. Виталий задумчиво смотрит в небо, произносит научно-загадочное "Кумулюс", "Стратулюс" или что-нибудь в этом роде и ныряет в палатку. И так каждое утро, если Виталий не в маршруте: он ведет ежедневную запись погоды; в палатке у него висит красочная таблица типов облачности. Очередная радиосвязь с Сеймчаном. Беседовал с Абаевым и Рябовым (мой непосредственный начальник экспедиции и по совместительству друг). Слышимость отличная. Обещают прилететь на "новом транспорте" (так называется по непостижимой секретности вертолет, впервые появившийся в наших краях в этом году). С этим "кодированием" вертолета, то бишь "нового" транспорта все время путаница. То его так называют, то эдак, а результат один - очень нужного ни "нового" транспорта, ни вертолета...

...Как обычно запись в дневнике делаю в 1-2 часа ночи. Тихо. В углу палатки, где установлена рация, возится Ваня Фролов, у него связь с радистом другой партии - консультация - у того что-то барахлит.

30 мая . Учинили по примеру Всесоюзного радио разговор по радио работников партии с семьями, находящимися в Сеймчане (кажется, жены добились)...

Маша (жена Саши Меринова, читает по бумажке заранее написанный текст): " Дорогой Саша! У нас все хорошо... дедушка стал плохо видеть, у твоего брата... сдохла корова... дети в порядке... целую, Маша"

Обращение длинное, Маша читает его минут пять. Слышимость неровная и Саша принимается уточнять: Маша, повтори, не понял про дедушку и корову"7

Маша - снова читает послание целиком.

Саша опять что-то переспросил. Маша вновь читает от начала до конца. Все сидящие у рации, грозя кулаками, орут Саше: "Не вздумай опять переспрашивать!!!"

Побеседовали несколько жен полевиков. Тут радист вызывает Валеру Черкашина, молодого техника: "Черкашин с вами Кеткин (начальник аэромагнитной партии) будет говорить (они земляки-свердловчане)". Все дружно зовут Валеру: "Черкашин, и к тебе жена пришла!"

После каждого разговора "влезает" в эфир жена Ивана Тася и повторяет свои вопросы:

"Ты мне точно скажи, когда ждать? А то бросил Вовку (сын) на меня, картошки не запас..."

Начинаю злиться - весь сеанс связи полчаса, а мне еще и по делу нужно поговорить, а время на исходе. Хорошо - цивилизация, но несколько обременительно. В этом году особенно ощущается проникновение к полевикам ХХ века - в палатках электрический свет, радио, даже беседы с родными по радио... Далеко же продвинулась цивилизация, аж до полевиков Колымы.

4 июня . Рябов обрадовал - вертолет, т.е. новый транспорт, будет нескоро. Как же получить новые радиометры, питание к ним, а участок аномальный! Нужно отправить образцы для изготовления шлифов, пробы на анализ, отпечатки фауны для определения возраста, значит, не скоро это удастся...

12 июня . Во всю работаем... Очередной разговор с Рябовым. Вертолет откладывается на туманно удаленный срок. Будем готовить на подходящей косе посадочную площадку для АН-2. Жены осадили в Сеймчане радиостанцию и таки поговорили опять.

21 июня . Отметили день моего рождения. Повар приготовил два отличных то ли торта, то ли пирога. Один из них Ваня один уплел на спор. Выиграл две бутылки шампанского у Шкирманкова, которые почему-то (против всех законов физики и справедливости) не разбились, когда аэромагнитчики сбрасывали нам продукты, разные деловые заказы и посылки из дому. Сбрасывали совершенно неумело: это была настоящая бомбежка, неупакованные ящики с консервами разваливались в воздухе, и банки, поблескивая на солнце, шрапнелью разбивались на гальке речной косы; как в немом кино, в полной тишине образовался огромный гриб взрыва - это взорвался мешок муки... и т.д. В лепешку разбились все посылки и непостижимым чудом уцелели две бутылки шампанского, вот их-то и выиграл Иван...

Площадку подготовили, однако, самолета не дождались, ушли снимать очередной участок.

29 июня . Почти закончили съемку южной части района - самая дрянная часть - почти сплошное болото. Самолет прилетал пока нас не было... Вел его, к великому сожалению, Поляков. Самый большой свистун и один из самых плохих летчиков, именно такие и оказываются в начальниках! Сесть на нашу площадку он просто испугался, а сослался на то, что она длиной только 150м. Это он с воздуха посчитал (в действительности длина полосы больше 300м). И "подлеты плохие" (открытая долина!). Одним словом площадка забракована. Не стоит пересказывать всех "историй" о Полякове, и как он запретил посадки на целый ряд площадок, на которые сам сесть не мог, хотя другие пилоты прекрасно приземлялись и давали хорошие (официальные) отзывы о площадках, он блуждал, и не мог взлететь, и при посадке на аэродроме в Сеймчане шасси сломал... и руководит другими. Для меня это загадка - как он держится в отряде... Такие Поляковы работе здорово мешают: нам не доставили очень нужную электроразведочную, а главное, радиометрическую аппаратуру, а пора идти на наиболее интересные участки, где обнаружены аэроаномалии высокой радиоактивности. Лето не ждет, на севере оно очень торопится... ... Время от времени получаем запросы о состоянии площадки и т.п. как будто она без конца меняется, Другой подходящей косы в пределах ближайших 10км нету. Так и не дождавшись самолета, ушли на 15-20 дней.

28 июля . На днях к нам все-таки добрался "новый" транспорт, с ним Рябов и новая аппаратура. Как раз в это время мы отправили на базу лошадей за продуктами, а с продуктами нам привезли приборы, сообщение о вертолете и посылки от родных. Последние сложены в кучу и устроен пир. Виталий ухитрился сделать роскошный салат из свежих!!! огурцов и чего-то и чего-то, какого я и на "материке" не едал.

Рябов, начальство есть начальство, не пришел к нам, а вызвал меня на базу. Мы досняли участок, после чего с Валерой Черкашиным, которому надо было лететь в Сеймчан (вызов в военкомат, служить в армию), потопали - пересекли значительную часть района геологическим маршрутом, а потом вышли к нашей реке. Оставался марш-бросок километров 15. Как на грех прошли дожди, и река здорово вздулась. Мы все-таки пошли с косы на косу, по перекатам, но теперь эти перекаты были по пояс, а то и вплавь приходилось перебираться (а здесь не Сочи - вода градусов пять). Зато шли быстро, иначе бы замерзли, а останавливаться сушиться уже не хотелось - запах дома доносился... В поле болеть не принято, и мы не заболели...

...Ненавижу пьянь, ненавижу заблатненную шатию, терроризирующую нормальных людей. Среди нормальных ребят-рабочих затесалась пара таких, корчивших из себя перед остальными блатных, урок... И вот сидим мы как-то с очередными делами в своей палатке, и вдруг крики, вопли и... выстрел! Выскакиваем с Ваней (господи, ведь полно на базе людей, включая начальника Рябова, но выскочили 2-3 и в том числе Ваня Фролов, помощник и великий выручатель) - шум из соседней палатки рабочих. Вбегаем, а там форменная свалка. На койке лежит один рабочий с ножом в спине! Из свалки вываливаются два наших урки - в кровище. Кое-как разнимаем, помогаем раненому, вылез из палатки как мясник - рубаха спереди вся в крови, у Ивана тоже. Иду за бинтами и прочим, навстречу рабочий Саша с ружьем наперевес, глаза белые. Я ему наперерез, ствол уперся мне в живот. Сашка кричащим шепотом: "Уйди, начальник, он, так его разэтак, в меня стрелял!! Убью его!".

- Саша, плюнь, из-за этого дерьма в тюрьму попадешь", пытаюсь насколько в такой ситуации возможно, почти ласковым голосом говорить, а сам тихо отвожу ружье - ведь и пальнуть может, невменяем он... Саша начинает остывать, а я продолжаю тихо тянуть ружье в сторону и на себя... Уф, наконец, оно оказывается в моих руках, сую подоспевшему Ивану ружье, и опять в ту палатку. А там драка продолжается, собственно идет избиение тех двоих, на что я (бог меня простит) закрываю глаза, я сам до того взведен, что тоже готов резать, кромсать стрелять эту падаль, должность не позволяет и воспитание явно неподходящее... Помогаю раненному и исподтишка со злорадным удовольствием наблюдаю как об одного из «тех» его собственное ружье доламывают... Буря стихает, бражку я к чертям собачьим выливаю. Уходим приводить себя в порядок. Через некоторое время Медведев (один из урок) чуть живой вваливается в нашу палатку с каким-то завыванием: ищет защиты, голова забинтована, валится у входа... Пусть я негодяй бесчувственный, но мне его нисколько не жаль, скажут, есть закон, есть милиция, есть суд... Да где это все - в 1000 км от нас, и никакой следователь не приедет. Максимум что могу сделать - это закрыть глаза и пусть вершится суд народный. Отнимаем у озверевших ребят, чтобы их не убили, потом первым же транспортом (вместе с Рябовым) выгоняю их в Сеймчан! Пишу рапорт, понимая, что это пустая бумажка... А началось все просто. Эти два "бывалых" узнали, что у одного парнишки-рабочего Бори скоро день рождения (совсем малыш - ему исполняется 18лет), подбили его поставить бражку (для этого нужно было втихую взять несколько раз сахар, чтобы никто ничего не заподозрил - до конца сезона в партии сухой закон, весь запас спирта, как обычно у меня, выпивается еще в дороге и на весновке) - уходим на две недели, вернемся, а бражка готова! Бражка действительно оказалась готова, когда они вернулись с очередного маршрута. Рабочие устроили праздник, но тех двоих терпеть не могли и не позвали! В разгар гулянки те заявились, один с топором другой с ружьем. Размахивая тем и другим, двинули по палатке к выпивке. И тут в суматохе и прозвучал выстрел, как сигнал к бою... Борю, когда все стихло, я позвал к себе. Стоит, мнется. И жалко его, и прощать нельзя!

- Ты думаешь, мне не хочется, чтобы ты хорошо отметил день своего рождения? Зачем тебе эта бражка сдалась, без нее не праздник?

- Я же не знал, что так получится...

- Чтобы так не получалось, в партии и есть сухой закон! Молодой еще, ни черта не понимаешь! Гнать тебя надо за это.

- За что за это?

- Что втихую устроил пьянку!

- Не выгоняйте меня, больше не буду! - Господи, дите и есть, а туда же - выпивка ему нужна! Я уже отошел, не зря меня потом уже в Сеймчане долбали на собрании, и выговор объявили "За мягкотелость" - допустил такую пьянку да еще с поножовщиной... Но везунчик я, все живы и даже почти здоровы. Раненый ножом довольно быстро поправился, и те двое не сдохли... В Сеймчане их выгнали из нашей экспедиции и... и все - вот где мягкотелость!

10 августа . Женя продолжает штурмовать Тукычан (север и восток района), Петя Сыркин занялся детальным изучением самого аномального радиоактивного участка, отмеченного аэросъемкой, я с отрядом электроразведки копаюсь в долине Лисьей - "отбиваем" рельеф дна долин (мощность наносов, и пород под ними).

Рябов сходил в пару контрольных маршрутов и теперь сидит, ждет обещанного ему вертолета. Мы ждали вертолета 40 дней, начальнику Рябову я этот срок ополовинил - предсказал, т.е. что он просидит только 20 дней. Так оно и вышло! С ним просидели два техника, а нам людей не хватает... Рябов переслал мне записку от Пети Сыркина - участок, оказывается, очень интересный. Перебираюсь туда и я со своим отрядом.

15 августа . На базу, наконец, пришел отряд Жени Петраченко, добив свой участок. Нас не застал и тоже отправился к нам.

17 августа . Согласно моему прогнозу, сегодня улетел Рябов. Отправили с ним часть грузов, много проб для анализов (особенно с нового участка), образцы горных пород, кусочки от них для изготовления шлифов.

Кстати, у Жени 29 июля во Владивостоке родился сын. Вопрос о будущем детище Жени обсуждался давно. Для увековечивания будущего наследника был оставлен ручей, названный пока Проектным, последний крупный левый приток Лисьей. Все левые притоки этой реки мы назвали именами детей нашей партии и расположили их по ранжиру (первый приток - самый старший и так до Проектного). Их оказалось немало: Валеркин, Шурин, Ирин, Юркин, Ромкин, Сашкин, Мишкин, Гулин, Вовкин и Проектный (как можно догадаться - более вежливые имена относятся к девочкам). Жене предлагалось дать имя "своему" ручью (Женя хотел сына и думал назвать его Аркадием), но он не решился. Мы уверяли его, что будет сын, но Женя утверждал, что Римма (жена) хочет девочку, а она всегда поступает по своему. Предложили компромиссный вариант - назвать ручей двойным именем, Аркашкин (Танин), так ни с чем разошлись по маршрутам, а тут пришла радиограмма от Риммы, что они с КОЛЕНЬКОЙ чувствуют себя хорошо. Ручей остался Проектным... Римму поздравили, а Жениного сына долго называли Коля, который Аркаша (или, наоборот, по вкусу).

13 сентября . Итак, почти всей партией накинулись на открытый перспективный участок. Пущены в ход все методы и средства, что у нас были. Азарт поисковика, вроде азарта охотника, но более человечный - без убийства... И довольны (приятно что-то открыть), и не довольны, забросили пока другие дела - главное не закончено плановое государственное геологическое картирование. Мы до минимума сократили съемочные отряды, из-за чего затянули съемку до 13 сентября, когда начался снегопад, но успели!.. Снег не растаял, так что полевые работы прекращены.

Пурга 13 сентября застала нас далеко от базы, на знаменитой реке Березовке, где нашли не так давно целого мамонта (бивней мамонтов полно и по Лисьей), это самый западный край нашего района геологической съемки. Мы втроем, Женя, Степа и я, лазим по коренным обнажениям вдоль берега Березовки. Погода отличная, тишь, любуемся прекрасным закатами, днем с наслаждением даже загорали, с удовольствием гребли, постреливали дичь, настроение превосходное - работа подходит к концу и здесь и вообще. Тихий лунный вечер - тепло, темно, блестит вода, кругом контур черного леса, над ним черное небо с кучей звезд, на берегу дымит маленький костер, тихо-тихо журчит вода о гальку косы... просто постоять и полюбоваться, и вы не забудете такого вечера. Вот ради таких минут уже стоит стать полевиком-геологом, не считая все другое увлекательное и романтичное в жизни и работе полевика... ... раздается голос Степы, возвращающий романтика на землю - "Ужинать!". В ужине своя прелесть - обычная пища после трудов нелегких и на лоне природы, приправленная прелестным вечером, ароматом вечера, кажется очень вкусной, даже осточертевшая каша (на базе ругал Степана - зачем берешь эту дрянь!)... Мирно засыпаем тихим почти летним вечером 12 сентября, а просыпаемся зимой - под снегом, все бело. У нас с собой моторная лодка, но по "закону максимальной пакости" когда мы сюда добирались, мотор работал безотказно, а теперь, когда наступила зима и подниматься надо против течения, мотор отказал. Тянули лодку по-бурлацки, три дня добирались до базы (спустились за полдня). Самое приятное - вечером готовиться ко сну: мокрый положок греется у костра и мгновенно растягивается, чтобы не успел раньше времени заледенеть, он тут же застывает, превращаясь в ледяной домик. Неприятная минута влезания во влажный и леденяще-холодный внутри спальный мешок, затем приятное согревание, уходит усталость, приходит благостный сон. Утром обратная процедура - как можно быстрее натягиваешь на себя относительно сухую одежду и бегом к разгорающемуся костру. Дальше будни - пакуемся, укладываем все в лодку и снова в путь. Часть пути плыл в лодке - осваивал искусство управляться с багром. А это действительно искусство. Я наблюдал как один из рабочих, он с Амура, легко, свободно, можно сказать грациозно управлялся с большой неуклюжей лодкой, имея только палку, называемую багром. Шел он против течения, как будто его и не было, а оно было и очень приличное. Мне, естественно, далеко до этого, но я почувствовал на собственных руках и других частях тела (которые тоже ломило!) что это такое - вести лодку против течения, имея лесину, называемую несерьезно багром. Река уже не столь экзотична, она скорее вызывает, не восторг, а внутреннюю дрожь. Лодка обледенела, положок стоит колом и не складывается, когда надо двигаться дальше... И все равно потом тяжкое и неприятное забывается, и даже о подобных событиях потом вспоминаешь с удовольствием. Это ощущение полноты жизни. Вкусивший такой жизни уже больной ею, не сможет он удовлетвориться серенькой размеренной жизнью городского служащего. Полевики - неугомонный народ. Ранней весной полевиков, как перелетных птиц, охватывает беспокойство - не сидится, еще зима, но уже запахло весной, забрасываются, забываются дела, которые зимой казались такими важными! В поле! весенний ветерок несет запахи поля, хмельной ветерок, насыщенный запахом начинающего таять снега, надо думать об окончании отчета, доделках его, но мысли улетают туда, ты где-то бродишь на лыжах, палатки в снегу, вьется дымок из труб печек, и ты усталый торопишься к ним - как хорошо! Солнце! солнце! от снега еще больше света - море слепящего света!.. порхнула неожиданно из-под куста еще белая куропатка, другая, третья - выстрел - есть! Звенящий чистый воздух и голубое-голубое небо... принесет тебе такое весенний ветерок, ну какие тут прозаические дела - сколько зубил надо, брать 30 пар сапог или обойдемся двадцатью...

Обычно на вопрос: "Как живете?" "Что нового? вы слышите: "Ничего, все по старому". А вот полевик никогда не живет "по старому! Но впрочем, это дело вкуса. Скажете, а культурные запросы? Да, действительно, в поле ни театров, ни кино, даже на чтение почти нет времени. Тем жаднее на все это набрасывается полевик при возможности. В поле, я заметил, больше интересуются международными событиями, делами в стране, гораздо больше слушают радио... Выезжая в отпуск на "материк", полевики облазят кучу достопримечательностей, экзотических мест, перебывают в театрах и т.д., больше чем средний москвич за 5-10 лет. Произведения искусства в поле воспринимаются острее, чем в театре, дома... Например, такая картина, за палаткой пурга, невозможно выйти, дикие горы, реденькая заполярная тайга, ни души, кажется, весь мир - эта дикая неуютная природа, кроме вашего затерявшегося в пурге крохотного палаточного городка. Выйди из палатки, если решишься, взойди на ближайший склон и глянь. Что увидишь? Во всей вселенной сплошная тьма, никого, и только одна светлая точечка - наша палатка. В палатке весело горит печка, тепло. Деревянные нары, стол самодельный, за столом несколько человек, работают. По полевому это называется - камеральничают. Камералка - обычно самое людное и шумное место. На огонек сходятся, помимо занятых делом, просто так поболтать, узнать новости, послушать радио, обсудить все на свете и конечно дать свою оценку. Обычно, когда приходят с маршрута, радиоприемник не умолкает до поздней ночи. Сейчас по радио передают концерт народной артистки Шумской. Она исполняет Некрасовскую

"Меж высоких хлебов затерялося небогатое наше село.

Горе горькое по свету шлялося и на нас невзначай набрело..."

Ну, прямо про нашего брата, и разговоры стихают, кто чертил замер с карандашом в руке или ручкой, забыв вынуть ее из пузырька с тушью. ...Лица кругом задумчивые, тишина абсолютная, далеко за пределами палатки слышна песня, мешаясь с шумом пурги... Оказывается, эти бородатые матерщинники очень сентиментальны и чувствительны... А тут такое

"...Как у нас голова бесшабашная - застрелился чужой человек..."

...Песня умолкает, и раздаются дружные аплодисменты, но хлопают не в палатке, а далеко в Москве, в концертном зале. А в палатке молчание, постепенно возвращаются люди оттуда, куда унесла их песня. Они не хлопают, не вопят "бис", но долго еще в палатке тихо, нет громких голосов, смеха, ругательств... Уверен, что ни в одном концертном зале Шумская не произвела такого впечатления, как здесь среди гор и пурги, за 10000 километров от Москвы. Раздольность песни сливается с красотой природы, пусть сейчас хмурой, с необозримым простором, который открывается перед тобой на вершине горы, дикая красота и величавость хребтов, грандиозность, сила, заложенная в их создании. Глянешь на эту красоту - и петь и кричать хочется на всю вселенную - х-о-р-о-ш-о!! Нельзя тут остаться равнодушным, и песня дополняет и углубляет впечатление. Как после этого не стать полевиком!

27 сентября . Сидим, кукуем, добиваем камеральную обработку - карты рисуем и т.п... Кончается еда, а главное - курево... Весной большинством голосов решили все бросить курить. Отказались только трое, они взяли себе запас курева, примерно, из расчета пачка сигарет или папирос на день, т.е. пачек по сотне. Я тихо от всех велел завхозу взять большой ящик сигарет (это тысяч десять пачек!). Выдержали недели две, потом потихоньку расстреляли запасы курящих. Я креплюсь... Получается, что бросающие курить курят больше обычного, пришлось рассекретить ящик, но его хватило на пару месяцев. ...Теперь же утром просыпаюсь и обычно слышу под койкой возню, идет очередной сбор чинариков. Слышно ворчание: "Вот (имярек) культурно курит, бычки большие бросает, а этот (далее следует другое имя, сопровождаемое нелестным отзывом) ткнет, раздавит окурок, да еще, подлец этакий, разотрет его!" И совсем уж большой праздник, когда под полом обнаружена целая пачка "Беломора", правда, размокшая, но это уже мелочи. Сидим над картами, Женя время от времени отправляется "на плантацию" - рвет сухие листья, закручивает из них грандиозную дуду. Закуривает, от этого дыма жутко дерет горло у всех в палатке сидящих, что же испытывает Женя? Дух в палатке что-то среднее между парной и пожарищем...

Несколько дней назад, Поляков с начальником нашего управления Костей Большим пролетел над нашей посадочной полосой и забраковал ее окончательно. Костя Большой по рации заявил мне, что самолеты садиться не будут, и распорядился спускаться по реке. А река совсем обмелела - осень сухая, сплавиться невозможно, лошадей очень мало, чтобы весь груз вывезти и категорически заявил начальству, что никуда не уйду, отправлю лошадей и буду сидеть, ждать самолет! Естественно, начальство на меня нарисовало большой зуб: кругом летают самолеты, завозят полевикам всякую вкусноту (нам все переговоры по рации слышны), а у нас последние остатки муки, сахара-соли нету, иногда что-то подстреливаем - перелетная дичь улетела... Делать нечего - Костя Большой дал команду вывозить нас - договорились с летчиками Полярной Авиации. Они прекрасно сели на нашу площадку, дали по моей просьбе официальную справку о том, что площадка вполне пригодна для посадки АН-2, согласно инструкции (очень важная оговорка для всяких Поляковых, но эта справка никакого эффекта не произвела в Сеймчане, Поляковы не потопляемы). Командир Степанов заявил, что он и ЛИ-2 посадит здесь. Когда сел первый самолет вчера, на летчиков накинулись и отобрали у них все курево, после чего выгрузили... мешок муки, махорку и соль. Обидно стало: "Это все? - спрашиваю, - вы же другим развозили столько всякой еды!"

- "Таков приказ вашего начальства. Костя Большой сказал, что наши деды без сахара и других разносолов жили и эти проживут" - так он отыгрывался за мою "строптивость", а ведь я о людях заботился - 25 человек как никак...

3 октября. Степанов в очень низкую облачность все-таки полетел, сделал по нашей просьбе два последних рейса, летел на бреющем полете над самой рекой (Лисья-Березовка-Колыма) до Крестов Колымских. Ну, как же не петь оду этим славным ребятам и персонально командиру Степанову!!

В Крестах мы задержались недолго, улетели в Сеймчан. Остался поработать на рации безотказный Ваня Фролов. Через три дня прилетел в Кресты зам.начальника Управления Жуковский. Тася, жена Фролова, наказала ему, чтобы без Ивана не возвращался (Тасю боится все начальство даже наш железобетонный Костя Большой, если увидит Тасю на улице, делает большой крюк по поселку, чтобы обойти ее стороной). И угораздило Жуковского заболеть. В ближайшем самолете полно, Жуковскому только нашлось место, но он в ужасе заявляет Ивану, что без него не полетит, ведь Тася съест! У самого температура под 40, еле затолкали его в самолет, пообещав, что следующим рейсом вылетит и Ваня. Действительно через пару дней прилетел и он. Вся партия дома, сезон полевой окончен.